О той войне, за которую мы не голосовали, но в которой нас массово убивают.

С ума можно сойти, если всерьёз вдуматься в то, что происходит. Мы видим каждый день, как Россия тянет нас в очередную мясорубку — на этот раз масштабнее, кровавее, циничнее. И снова — не Москва платит за это телами. Платит провинция. Платит Башкортостан.

В России всё громче звучит новая повестка «героизации» войны, начатой Кремлём в 2022 году. Но эта новая повестка требует жертв не только на фронте — она требует жертв в истории. Очередной пример — снос памятника капитану 2-го ранга Измаилу Зайдуллину в Усть-Луге Ленинградской области.

В начале 2025 года бывший депутат Госсобрания Марий Эл Салих Шайдуллин громко сообщил: он подписал контракт с российской армией и отправляется «защищать родину». На фоне мобилизационного кризиса этот жест преподносился как акт высшей преданности. 

В Башкортостане мобилизация всё больше превращается не в набор добровольцев, а в охоту на людей. Один из таких случаев произошёл совсем недавно — обычный башкирский мужчина оказался на передовой не по зову сердца и не по повестке, а по пьянке. Точнее — по чужой схеме, где каждая «душа» стоит 50 тысяч рублей.

Как всё произошло

Эту историю рассказал в 1980-х один пожилой татарин, фронтовик. Он тогда уже не носил форму, говорил тихо, без пафоса, но его рассказ — это разрез эпохи, момент, в котором переплелись правда войны и правда культуры. Не та, что в бронзе и школьных учебниках. А настоящая, телесная, уязвимая — и потому неудобная.

В Йошкар-Оле, столице Марий Эл, появился новый «мост» — понтонная конструкция в микрорайоне Ширяйково. Установили её по просьбам местных жителей, которые годами добивались безопасного и стабильного перехода. И вот ответ: не капитальный мост, не реконструкция, а что-то, напоминающее временное решение с фронта. Только это не зона боевых действий — это столица республики.

Иногда судьба отдельного человека становится метафорой страны. История Артура Бурханова, 36-летнего жителя Альметьевска, — это именно такой случай. История о том, как власть превращает уголовников в «героев», палачей — в бойцов, а насилие — в новую норму.

Вчерашний день, 9 Мая, как и все последние годы, прошёл в России под громкое грохотание военных маршей, под маршировку отобранных курсантов и под лицемерные речи о «памяти» и «гордости». Но если всмотреться внимательнее — по всей стране на этих парадах не было тех, кто заплатил самую высокую цену за «величие». Не было инвалидов. Ни в креслах, ни на костылях, ни с протезами. Тишина — будто их не существует.

Пятый день мая — день весеннего тепла, преддверие майских праздников, когда страна пускает слёзы под песни про войну, которую никто толком не объявлял. А в Telegram-канале «Погибшие из Татарстана» в этот день — новый некролог. 24-летний Сергей Курбанов, уроженец деревни Красновидово Камско-Устьинского района, погиб ещё 24 сентября 2024 года, но его смерть стала известна только сейчас. Ещё один мальчишка из списка, который уже никого не удивляет.

Новая эпидемия ежегодного коллективного психоза катится по России! 

В этом году с новой силой – как же, 80-летний юбилей «победы России (да-да, именно так – России, а не СССР в составе антигитлеровской коалиции из 54-х государств) во ВМВ. Сон разума российских казённых патриотов порождает ужасных и одновременно ужасно смешных чудовищ имперской идеологии. Смотришь на все эти детские военные парады в России, и понимаешь — детишек учат маршировать не в сторону нормальной людской мирной жизни, а совсем в противоположном направлении. 

С чего начинается экспорт наёмников в Африку? В России — с Казани. Именно Татарстан сегодня стал одним из главных регионов по набору бойцов в так называемый «Африканский корпус» — неофициальное подразделение Минобороны, действующее в интересах Кремля далеко за пределами РФ. Формально — «военные советники» и «инструкторы». По факту — новая версия «Вагнера», только с более плотным прикрытием со стороны государства.

В селе Стәрлебаш снова выбрали не людей, а мифы. Вместо нормальных дорог — новый памятник “труженикам тыла”: шесть женщин и ребёнок у телеги. Что ж, всё по-честному — телега, потому что асфальта, кроме главной улицы, в селе как не было, так и нет.

Прошло 80 лет с конца войны, но село по-прежнему живёт в логике фронта: терпеть, страдать, молчать. Деньги — на пропаганду, а не на развитие. Главное — создать видимость “памяти”, а не построить настоящее и тем более — будущее.

Каждый день в Telegram-каналах появляется по несколько новых некрологов. Фотографии, даты рождения, место проживания. Один и тот же шаблон, повторяющийся сотни раз. «Погиб при выполнении боевых задач», «проявил мужество и героизм», «погиб в ходе СВО». Этих людей называют героями, им приписывают подвиги, которых никто никогда не проверит. Но за официальными фразами — реальные судьбы, настоящие жизни и жестокие, противоречивые обстоятельства, в которых эти смерти произошли.

Недавняя история гибели Радика Юсупова, жителя Нижнекамска (Татарстан), наглядно показывает, как война стирает границы между преступлением и подвигом, а мораль — между искуплением и удобной смертью.

29 апреля по территории Башкортостана должен проехать так называемый «Поезд Победы» — передвижная выставка, оформленная в духе официальной российской памяти о Второй мировой войне. Но возникает закономерный вопрос: чью именно победу везёт этот поезд?

На бортах агитпоезда — лица, формы, образы, полностью подчинённые великорусскому нарративу. Ни башкирских лиц, ни родных имен, ни намёка на то, что война была общенародной, и что башкорты — один из народов, заплативших за неё непомерную цену.

С начала полномасштабного вторжения России в Украину, по данным проекта «Idel.Реалии», в зоне боевых действий погибли как минимум 30 000 жителей Поволжья и Астраханской области. Это цифра неофициальная, но основана на реальных, подтверждённых случаях смерти — данные собираются вручную по сообщениям в соцсетях, публикациям местных СМИ, объявлениям от администраций, рассказам родственников, образовательных учреждений и других источников. Подчёркивается, что эти цифры отражают лишь верхушку айсберга — реальные потери могут быть значительно выше из-за отсутствия прозрачной государственной статистики и цензуры в СМИ.