Русское реставрируют — башкирское сносят без следа

В Башкортостане экс‑глава Госкоммолодёжи Яна Гайдук получила 3,5 года колонии общего режима за превышение должностных полномочий. Её лишили права занимать государственные посты на 2,5 года  . Речь об объекте культурного наследия — «Доме Костерина и Черникова» в Уфе, здании в стиле русского модерна, где располагались штаб Колчака и политотдел Фурманова.

Гайдук приняла работу подрядчика без конкурса и без согласования с органами охраны памятников, а заказ был подписан задним числом. В результате — ущерб в 2,5 млн рублей, а подрядчик получил оплату за не выполненные работы  . При этом здание капитально перекроили, изменили облик и нанесли вред его культурной ценности.

Стоит отметить, насколько оперативно и жестко вмешиваются в дела, связанные с русским наследием. Как только речь идёт об объектах, связанных с русской историей — охрана строгая, наказания действительно реальные. А что же башкирское и татарское наследие?

Вспомним снесённые памятники Валиди: в Петербурге демонтирован бюст основателя Башкирии без объяснения причин. В Уфе под снос пошли усадьба богослова Зия Камали и татарская школа при мечети. Школа Тукаева сносилась без обсуждений, без наказаний и без общественного резонанса.

Гайдук — одна из немногих, кто заплатил за ошибку; но её вина связана с русской памятью. Пытались защищать башкирское — и что? Без реакции. Никакой господдержки, ни уголовных дел, ни громких процессов.

Это не случайность. В регионе налицо двойные стандарты: ценность наследия измеряется цветом официальной повестки. Башкирская и татарская история воспринимается некоторыми как «мягкая культура», которую можно мыкать, пока не нарушает важные русские коды и мемориалы. А как только тронули русское — наказание приходит быстро и сурово.

В Удмуртии аналогичным примером стало возвращение памятников: башкирское табуируемое, а памятник Минигали Шаймуратову за 276 млн рублей — в центре Уфы  . Но о татарских или башкирских местах памяти — тишина.

 Что это означает? Покушение на самосознание, когда башкирские объекты культурного наследия сносят и за это не отвечает ни один чиновник,— это как будто «нас здесь нет».

Нарушил историческую ценность русского объекта — 3,5 года. Однако культурные артефакты Башкортостана, связанные с его историческим прошлым и настоящим, “умирают” тихо. 

Всё потому, что российским властям выгодно культивировать одних «героев» и уничтожать или игнорировать других. 

Яна Гайдук наказана. За русское. Башкирская и татарская память остаётся уязвимой. Система безнаказанно выкорчёвывает неугодное и показывает, чья память для республики стоит дороже.

Это вопрос реальной политики. И вопрос будущего. Пока мы не научимся защищать свою историю — других не станет интересовать наше прошлое.