Татарское мясо для Москвы

До 9 марта российские власти заверяли, что в военных действиях на территории Украины принимают участие только профессиональные военные и служащие по контракту. 9 марта министерство обороны РФ было вынуждено признать, что в войне участвовали и солдаты-срочники.

Татаро-Башкирская служба Радио Свободная Европа держит связь с родственниками молодых людей, призванных на военную службу из Татарстана, Башкортостана и других волго-уральских республик и областей. Еще неделю назад родители общались с журналистами охотнее, а сейчас многие боятся, соглашаются говорить лишь при условии полной анонимности. Это связано с новыми законами, принятыми в России.

Жительница Татарстана Амина Валитова (имя изменено) рассказала Радио Азатлык, что её младший брат был отправлен на войну 23 февраля. Территорию военных действий он покинул 7 марта.

— Братишка — «срочник». Был призван в армию в ноябре прошлого года. Попал во Владимирскую область. Всё было спокойно. 2 февраля в Воронеже у них началась «учебка». Мы знали, что он там. Однако «учебку» они не закончили: оказалось, их отправили в Украину. Вечером 23 февраля он позвонил маме, разговор был недолгий: «Мама, нас вводят туда, несколько дней связи не будет, не волнуйся». Мама его не поняла. Куда «туда»? Почему не будет связи? Мы тоже не догадались. А когда утром зашли в интернет, всё поняли. По российским телеканалам начали говорить про «специальную операцию». А независимые медиа, блогеры, простые люди стали говорить о войне, начали писать о том, что Россия ввела свои войска в Украину, — рассказывает Амина. — Связь с братишкой прервалась. Он больше не писал ни мне, ни родителям. Звонков тоже не было. Мы не могли поверить в то, что без окончания учебной части его могли послать на войну. Чуть с ума не сошли от безызвестности.

Братишка позвонил 1 марта вечером: «Мама, мы на войне, в Украине, здесь ужасно. Не знаю, в каком мы городе, повсюду стреляют». Они попали под обстрел. Мама была в шоке, телефон был в её руках: «Почему туда поехали? Не смей ничего подписывать!» Но братишка ответил, что их заставили поставить подпись на каких-то бумагах. Т.е. они вообще ничего не поняли. Их заставили. Им угрожали. Они же дети! Братишке еще и 20 лет нет. Он, наверное, испугался. Официально получается, что они на войну поехали по своему желанию. Т.е. официально они — никакие не «срочники», а «контрактники».

Амина не может сообщить, в каких войсках и в какой военной части проходит службу её брат.

— Три-четыре раза они попадали под обстрел, слава Аллаху, мой братишка остался цел. Он водит машину, ему было приказано обеспечивать топливом, как я поняла. Т.е. перед ними едет атакующая техника, если нужен бензин, он обеспечивает её бензином, керосином. Получается, они как бы на второй линии, но и по ним попало! Братишка сказал, что они в районе Сумы. Им ничего не объясняли, в ночь нападения просто сказали, куда они поедут, и всё. Он же ребенок, которого забрали в армию в ноябре, они же даже «учебку» не прошли, а их в самый огонь засунули!

Кормят «сухими пайками». Говорит, что в руках у него автомат, есть бронежилет. Спят прямо в танке. Он много не говорит, конечно, боится. Сказал, что от 3-4-х ребят, с которыми он служил, нет никаких вестей. До сих пор нет.

Они все растеряны. Там ни интернет не ловит, ни независимых источников информации нет. Им отдан приказ, и они как зомби должны его исполнять.

Папа в тот же день, когда узнал, позвонил в Москву, в Кремль. Конечно, ему не ответили. Потом написал письмо в прокуратуру. Требует объяснить, каким образом парней, которые и двух месяцев не провели в армии, могли отправить на войну, кто обеспечивает их безопасность, но ответа пока нет.

Вышли на командира, он уверяет, что «всё в порядке». Матерям что делать? Конечно, верить, — продолжает сестра солдата-срочника.

В следующий раз ее брат звонил 1 марта.

— Связь плохая. 1 марта братишка сообщил, что опять стреляли, после этого связи с ним не было. Конечно же, мы волнуемся. Стали появляться сообщения, что есть погибшие и среди «срочников». Целую неделю не было вестей. Он снова позвонил 7 марта. Сказал, что они в Белгороде. Их вывезли на российскую сторону, раздали телефоны, только после этого он смог позвонить и всё рассказать. С одной стороны, вроде бы он в России, но как тут успокоишься? Война идёт. А братишке служить еще 9 месяцев. Нет гарантии, что его опять не отправят на передовую, — рассказывает Амина.

Она каждый день следит за новостями как российских, так и украинских СМИ. По ее мнению, использование российскими властями термина «спецоперация» является цинизмом. Она понимает, почему РФ блокирует независимые средства массовой информации. В то же время она считает, что часть россиян попросту пытается спрятаться от реальности, поэтому и верит в то, что транслируется по федеральным каналам.

— Вот мама посмотрит ТВ и ей становится спокойнее. Я понимаю, она таким образом себя психологически оберегает. Но ведь в интернете есть другая информация. Полным-полно видео пленных солдат из РФ, совсем молоденьких ребят. Смотришь на них и думаешь: ну, какие это «контрактники», какие это профессиональные солдаты… С начала войны я подписалась на все украинские паблики, СМИ, Telegram-каналы. Постоянно всё мониторю. Даже если Россия позакрывает все медиа, которые пишут о войне, информация всё равно будет распространяться.

У солдатских матерей есть свой чат, в него приходят все видео. Вы бы видели реакцию этих несчастных женщин после просмотра видеороликов: у кого кровь из носа начинает течь, а кто-то и вовсе теряет сознание.

Сейчас стало много тех, кто защищает Россию, Путина, войну. От прочитанного в интернете волосы встают дыбом. Такое могут писать только те, чьи дети еще не были в армии. Такое ощущение, что у тех, кто смотрит российское ТВ, перед глазами какая-то пелена. Уже сколько лет сидим в интернете, а зёрна от плевел отличать так и не научились. А ведь можно всё сравнивать, анализировать. Идёт война. С обеих сторон гибнут люди. Бомбят жилые дома… Это никак нельзя оправдать. Никакой политикой. Нужно сесть за стол переговоров. У меня сейчас только одно желание: чтобы эта война закончилась, — желает Амина.

Ее брат учился в Казанском авиационном колледже. В прошлом году поступил в институт, но его забрали в армию. Он решил, что лучше отслужить год сейчас и затем продолжить свое обучение.

Следует добавить, что волжские татары воюют в Украине не только на стороне оккупантов, но и в рядах защитников. В частности, это бойцы движения «Свободный Идель-Урал», выступающего за выход шести поволжских республик (Татарстан, Башкортостан, Чувашия, Марий Эл, Удмуртия, Мордовия) из состава Российской Федерации и создания новых независимых государств. Среди них, по состоянию на 13 марта, больше всего бойцов татарской и эрзянской национальности.

Информация от нашего брата Ильшата (волжский татарин), который сражается в Харькове в составе сил территориальной обороны: «Самое ожесточенное сопротивление русским оккупантам оказывают именно уроженцы восточных областей – украинцы, которые до вторжения говорили преимущественно по-русски и не испытывали ненависти к русским и к России. Именно они, а не известные всем галичане, являются паяльной лампой украинского национализма: храбрые, решительные и беспощадные ко всему русскому. Стал свидетелем холоднокровного уничтожения украинцами группы танкистов и десанта врага. Советую русским сдаваться сразу, а не ждать подходящего момента – его может просто не быть».