Всегда ли татары были такими, какими стали сегодня?

Изменились ли татары за последнее время, за 10-20-50 лет, и если да, то в какую сторону?

«…сделали из бывших степных пиратов — клеточных чирикалов, …из бывших хищников — травоядных, которые забыли даже об инстинкте элементарного самосохранения, из степных тарпанов — лошадей цирковых, управляемых шутами». 

Д. Донцов, «Единственное, что нам нужно»

«…в Новой Зеландии водятся попугаи, которые из вегетарианцев стали потребителями бараньего сала с тех пор, как в Австралию были провезены овцы из Европы. Известны эксперименты, когда воспитанный с детства в обществе ястреба голубь стал мясоедом. Там, где мешают физиологические причины, такие метаморфозы может завершить сознательная человеческая воля».

Д. Донцов, «Единственное, что нам нужно»

Расширенная жилплощадь, холодильник и стиральная машина-автомат изменяют условия ведения домашнего хозяйства и навыки хозяев в сторону заметного улучшения, высвобождают кучу свободного времени, которое, некуда правду деть, тут же нужно тратить на зарабатывание денег для амортизационных отчислений по обслуживания и ремонту той же бытовой техники и прочих удобств. Можно вспомнить, что существуют еще и мобильная телефонная связь и интернет, и тогда вы запросто сможете отследить изменения национальных черт на лице народа в сторону их унификации, некоторого стирания индивидуальности… Ничего не поделаешь — это одно из проявлений глобализации. Но эти изменения незначительны и не могут быть определяющими в ходе этногенеза. Их можно опустить.

Нас интересуют более глубокие изменения в национальном характере и ментальности. Кстати, под ментальностью мы понимаем набор поведенческих стереотипов, т.е. стандартных заготовок поведения индивидуума в стандартной жизненной ситуации.

В качестве примера обычно рассматривают следующую сценку: председатель сельсовета вызывает к себе в кабинет обычного сельского жителя и предлагает ему присесть на табурет, в центре которого торчит гвоздь, и усидеть, не поранившись, почти невозможно. А дальше изучается типичная реакция (проявление ментальности) русского, украинца, татарина, литовца. Русский начинает качать права, но затыкается, когда ему объясняют, что так нужно для блага родины и угрожают наказанием, если пойдет против и станет предателем; украинец молча терпит и улыбается, угодливо соглашаясь с «керивныком», а ночью приходит и поджигает сельсовет; татарин просто молча сидит, терпит, внимательно слушает  и соглашается с мнением уважаемого человека; литовец пытается рассудительно доказать необходимость ремонта табурета… Но если географически переместить этих людей, то конкретный человек обычно перенимает набор ментальных моделей у окружающих. Украинец в России будет поступать так, как все русские, а татарин в Украине — как все украинцы, литовец же в Татарстане будет малоотличим в поведении от соседей-татар.

Так всегда ли татары были такими, какими стали сегодня? Претерпевала ли метаморфозы их ментальность?

Вот мнение, не претендующее на истинность в последней инстанции, автор готов выслушивать критические замечания. Скажу лишь, что в своих рассуждениях опираюсь на доктрину Льва Гумилева, российского этнографа, памятник которому в 2005 г. установлен в г. Казани (кое-кто называет знаменитого ученого первым русским фашистом, но это утверждение «на любителя»).

Так вот: и да, и нет. Ментальность, несомненно, менялась, она и не может быть застывшей в силу влияния биосферы. Татары выбрали для себя жизнь вместе с Россией еще со времен Орды. Как, впрочем, и русские с татарами — ещё со времен Александра Невского, этого генерала Власова ХІІІ века, использовавшего татарский протекторат для устранения конкурентов в феодальной борьбе за власть. Татары были сначала надежными старшими партнерами, а потом верными служаками, энергичными карьеристами. Они довольно просто отказывались от веры, обычаев, родства, чтобы влиться в российский истеблишмент, стать частью правящей верхушки в Московском царстве, а потом в Империи. «Новые татары» пробивались вверх довольно умело и ловко. Едва ли не половина русских дворянских родов имеют татарские корни, говаривают такое даже об Иване Грозном и Борисе Годунове. Вот только верхушка не становилась от этого татарской по своему характеру, и народу, татарским низам, ничего от этих карьерных взлетов не доставалось. Наиболее энергичные, умные и смелые уходили из татарского генофонда, выбирали «русский путь», оставляя после себя лишь пример для подражания: хочешь материального успеха — беги из татар, меняй шкуру, отрекайся от всего национального, что может помешать «ловле счастья и чинов».

Такой тренд развития не мог не сказаться на становлении национального характера.
Татарин — преданный и ревностный служака! Постепенно с этим согласились и русские, и сами татары.Это, на мой взгляд, и есть стержень национального характера.

Негативная наполненность здесь не охватывает всего смысла определения. Татарин способен так же ревностно трудиться и во имя высокой и благородной идеи. Например, защиты Отечества! Или коллективного созидания на благо всего татарского общества и т.п.  Вот только с возникновением и популяризацией «правильных» идей на текущий момент туговато.

Татар, готовых поднять и удерживать факел национально-демократического возрождения и плодотворно трудиться на этой нелёгкой ниве, сейчас не много. Масса простого, «низового» народа считает, что, например, на украинском Майдане собирались лодыри и бездельники. Что бунтовать против правительства и дружественной России (которая, по их мнению, добра к татарам и дает им равные с русскими возможности жить в современной РФ) есть преступление, что стабильность лучше борьбы и революции. Что татарская синица в руках лучше украинского или литовского (польского, чешского, европейского) журавля в небе. Что народу надежнее жить без честных выборов, чем рисковать ради них налаженным, сытным и уютным бытом. Что лучше удовлетвориться немногим ради сохранения спокойствия.

Почему так — ведь были и другие времена, были пассионарии, готовые на самопожертвование ради достижения высокой цели? Может, все дело в том, что, как писал Гумилев, гармоничные личности боятся присутствия пассионариев возле себя, стараются их вытеснить или уничтожить. Тогда аврал! Ведь когда пассионариев и субпассионариев становится меньше, чем гармоничных личностей, этнос начинает умирать.

Снижение пассионарности вследствие старения татарского этноса? Но русские и украинцы примерно ровесники татар, формирование модерных этносов у них началось в одном и том же ХІІІ веке. Значит, силы ещё должны быть, ещё способны татарские матери рожать героев.

Думаю, причина в неправильном выборе, сделанном ещё тогда, в допетровскую эпоху, при Московском царстве, в неправильно трактованной идее сотрудничества, оформившейся в виде службы Белому Царю. А чем заканчивается «сотрудничество» с Россией, мы все уже знаем.

Можно ли татарам вырваться из состояния субпассионарности российскому этносу, другими словами, перестать быть строительным ресурсом для чужого народа, можно ли прекратить унавоживать почву для роста чужих плодов?

Мнение автора — можно. Скажу честно, оно опирается скорее на эмоциональный посыл, чем на итог рациональных размышлений. Не знаю, согласится ли со мной смелый профессор Института физики Казанского университета Наиль Фаткуллин или оппозиционеры-эмигранты братья Кашаповы, Камиль Галеев, Руслан Айсин, Вил Мирзаянов, или многие другие мужественные, не молчащие татарские диссиденты, но я вижу надежду в роли интеллигенции Республики. Сейчас расскажу, почему.

Я много раз просмотрел видеоролик с уходом со съезда ВКТ Фуазии Байрамовой: вот она идет, нелепо размахивая сумкой, будто хочет огреть ею по голове лицемерных врагов татарского народа… Абсолютно искренний порыв, когда человек не думает о себе, о своем будущем, об опасностях и неприятностях… Лишь об идее, выстраданной, бескорыстной и кристальной! Простите меня за пафос, друзья-демократы…

Люди еще есть. Есть оппозиционеры, готовые обращать в свою веру окружающих, есть борцы, способные действовать, отбрасывая и сладкие посулы, и леденящие душу угрозы. Нужно выстроить цепочку от них к национальной интеллигенции, а та должна начать объяснять дремлющим подлинную цену родного языка, национального достоинства, уважения к традициям и религии своего народа… Короче говоря, всего, что составляет свободу и независимость нации и государства.

Татарский интеллигент обязан в конце концов сам понять, что альтернатива выше написанному — «счастливое» существование лабораторного животного с вживленными в мозг электродами, стимулирующими выделение гормонов счастья и удовольствия.

Эти животные счастливы, но истинное ли это счастье? И вообще, живут ли они настоящей жизнью?