Национальное исцеление татар

В конце мая татарская журналистка Фарида Курбангалеева всколыхнула интернет своей публикацией «Моя личная денацификация», поведав о жизни нерусских в России. Однако обозначенная тема – лишь обложка, под которой автор спрятала множество сложных и неприятных тем: о самоцензуре и внутренней эмиграции, о достоинстве национальном и личном, о выборе между самореализацией и мерзкими компромиссами в ксенофобской империи под лозунгом «дружба народов». 

Фарида ханым, как настоящая интеллектуалка, раскрывает проблемы, предоставляя читателю возможность самостоятельно найти ответы. Ответы на вопрос: «Как мы здесь очутились?».

Экзистенциальный обрыв 

Небезосновательно наш народ считает себя мудрым, упрямым и хитрым. Этим национальным качествам татар посвящено множество поговорок, анекдотов и шуток. Столетия пребывания в утробе империи научили нас выживать не просто как группу индивидуумов, а как нацию. Выживать в таких условиях означает непременно приспосабливаться – научиться избегать не только речевых оборотов, но и мыслеформ, напоминающих нам о реальном положении народа. Для таких исторических процессов, как оккупация с последующим истреблением титульного населения и заселением земель Казанского ханства колонистами, у нас есть фраза «такие были времена». Целенаправленную политику уничтожения татарского языка и культуры мы называем «глобализацией». Запрет национальных партий мы непременно торпедируем фразой «я политикой не интересуюсь». 

Конечно, не интересуешься! Еще бы! Как тут заинтересоваться, когда за политику можно и в тюрьму загреметь? Тем более за «татарскую политику». 

Дабы не свихнуться от всех этих неприятных мыслей, татарское коллективное сознание сформировало свой национальный иммунитет. Татарин находит ловкие объяснения и оправдания своему униженному положению. Татарин никогда не признает, что его поставили в позу для изнасилования – он придет к выводу, что «оказался в трудном положении», и с насильником можно если не договориться – то попытаться его перехитрить. 

Высокообразованные татары объяснят, что эти вековечные навыки, сформированные в колониальном сознании масс, помогли нам сохраниться как нации. Надо признать, что так оно и есть. Да, мы не нация воинов, мы не нация гордых и храбрых, мы не нация свободолюбивых, но всё же – мы есть! Мы существуем уже столетия, но стратегия национального выживания не может быть веками неизменной.

Нация не способна заниматься лишь непрерывным выживанием и сохранением терпения, как и постоянно находить моральный компромисс, грани которого бесконечно отодвигаются.

Рано или поздно настанет момент, когда нога переступит через экзистенциальный обрыв, за которым уже нет татар – только русский плавильный котел. 

Рациональность борьбы и иррациональность жертвы

Все без исключения деятели татарского национального движения примеряют на себе роль советских диссидентов – страдальцев-интеллектуалов, которых когда-то непременно высоко оценят татарские потомки, нарекут «совестью нации в темные времена». Возможно. А возможно, и нет. Может быть, «татарских потомков» и вовсе не будет, как и татар с Татарстаном? Это ведь тоже весьма реальный сценарий. В условиях потери татарского языка и секуляризации общества устраняются последние препятствия на пути превращения татарина в русского. 

«Чем здесь поможет насилие?» – спросите вы.   

Множество антиколониальных восстаний не привели к обретению независимости, наоборот – завершились разгромом национальных движений и уничтожением лучших представителей национальной аристократии. Парадокс в том, что без этих «безрассудных и ненужных жертв» сложно себе представить историю большинства европейских наций. Именно акты политического насилия и вооруженного сопротивления являются соматотропином для наций без государств – гормоном национального роста, без которого нация засыпает вечным сном. 

Польскую государственность без Юзефа Пилсудского как-то сложно себе представить. Сложность состоит еще и в том, что отделить персону Пилсудского от политического насилия также невозможно. Пилсудский – государственный деятель и военачальник, но в конце XIX века его биография изобилует не «постановлениями», «декретами» и «переговорами», а «диверсиями», «боевыми акциями» и «экспроприациями».

Ненавидимые Кремлем бандеровцы потерпели поражение в противостоянии как c Польшей, так и с Советской Россией. Но именно ОУН стала той силой, которая после утраты государственности, после голода и репрессий буквально за руку схватила украинский народ над пропастью небытия. Именно ОУН, а не образовательные сообщества вроде «Просвиты» заставили считаться с украинцами и сделали их субъектами европейской истории. Именно члены ОУН определили вектор направления всего национального движения. Единый путь – к свободе и государственности любой ценой. 

Этот же тезис применим и народам, которые не смогли обрести государственность. Например, к баскам и каталонцам. Долгие и тяжелые для баскского народа десятилетия правления Франко именно «Euskadi Ta Askatasuna» заставляла биться национальное сердце. Конечно, прав и свобод, автономии и самоуправления добилась не эта организация, а легальные партии политическими методами – путем переговоров, уступок и компромиссов. Но пошел бы Мадрид на эти уступки, сел бы за стол переговоров, если бы ЭТА не существовала? Даже не так: «Было бы с кем вести переговоры с баскской стороны? Существовали бы партии «Batasuna» и «Euzko Alderdi Jeltzalea» без борьбы националистов?». Все эти вопросы применимы и к каталонцам с их «Terra Lliure», которая просуществовала до 1995 года. 

В отличие от поляков, украинцев, басков и каталонцев, татарское национальное движение рассматривает возможность применения насилия исходя лишь из соображений личной безопасности и комфорта – «это приведет к бессмысленным жертвам и не принесет желаемого облегчения». 

Мы боимся признать, что сегодняшнее состояние татарского народа требует политического насилия, как остановившееся сердце требует разряда дефибриллятора. 

Не обостряй, ложись в могилу!

Татарская интеллигенция заражена идеями суицида. Казенные и кухонные татарские патриоты – то есть авторы «Стратегии развития татарского народа» и ее критики – одержимы мыслью, что «как-то оно будет», «что-то должно случиться» и… «будем посмотреть». Ведь «дальше так нельзя», «у народа забрали надежду», «татар обидели» и прочие национальные стоны. 

И вот татарский мудрый бабай, прозорливый галим, стоит по щиколотку в народных слезах и машет руками, стараясь привлечь татарскую молодежь: «Малай! Татарский народ нуждается в тебе! Давай к нам, в нашу лужу слез и страданий!». 

Но стоит кому-то предложить мужам татарской нации (надо признать, что самым смелым и храбрым в нашем народе является не муж, а госпожа, – но это тема для отдельного разговора) выйти из лужи и вытереть сопли – поднимется страшный вой обид и менторских наставлений. «Да если бы не мы, да если бы не наше поколение – не знать, что было бы с татарским народом», – объяснят наши интеллектуалы.

Если 10-15 минут послушать настоящего татарского патриота, он объяснит вам, что татарам и раньше и вновь бороться куда сложнее, чем всем остальным. Чеченцам, грузинам, азербайджанцам и украинцам – им просто повезло.

Если бы татары имели такие возможности, таких союзников, такие… (тут приводится длинный перечень важных и недостающих условий для борьбы) – тогда «без булдарабыз».   

Конечно, вся это гремучая смесь из неудачников, нытиков и приспособленцев не способна привлечь в свои ряды молодежь. Ведь молодость по своей природе – это жизнь, это порыв, это отрицание фальши на биологическом уровне. Именно поэтому татарская молодежь скорее окажется в строю Z-армии, ляжет трупом на очередной захватнической войне русских, чем станет в одну лужу слез и соплей с группой национальных мазохистов, которые годами вымачивают свои ичиги в этой луже комплексов, обид и несбывшихся надежд. 

Сегодня татарский народ – это тяжело больной пациент, который не только не желает лечиться, запрещая обрабатывать свои раны и переворачивать себя на матраце, но и требует собрать возле больничной койки всех своих родственников – дальних и близких, чтобы слушали стоны, соглашались с ним и жалели его.

Сердце требует удара, а не слез

Татарское сердце замерло. Кровь застыла в венах и сосудах, кожа бледнеет, зрачки расширяются и перестают реагировать на свет. Спасти организм может только удар – только сила, которая снова приведет мышечную ткань в действие и заставит работать насос жизни.

Таким электрическим импульсом может быть один татарин, совершивший один смелый поступок. Поступок, которой непременно будет осужден «прогрессивной татарской общественностью» и заставит показательно креститься Минниханова и Мухаметшина, доказывая свою верность и преданность русским. Поступок, с которым никто публично не сможет солидаризироваться, но которым будут восхищаться тысячи татарских сердец, в которые силой ударит кровь… не рабов, а татар.       

Исрафил Шарипов