Маленькие «перемещённые лица»

Евросоюз обвинил министра семьи, труда и социальной защиты Башкортостана Ленару Иванову в похищении украинских детей: она была «одной из ключевых фигур, причастных к насильственной депортации украинских детей в Россию и их последующему незаконному усыновлению российскими семьями». Почему ЕС обвинил эту российскую чиновницу, понятно. А вот почему именно она была выставлена Россией в качестве официального лица в «усыновительно-удочерительном» процессе? Мне видится в этом решении желание Москвы распространить модель «бурятских танкистов» на все официальные полу- и полностью фашистские начинания Кремля.

Выгода для власти здесь состоит, во-первых, в том, что она отводит от себя часть ответственности, переключая её на чиновничество из коренных народов, во-вторых, создает картинку наличия и действенности социальных лифтов для всех народностей РФ, мнимого равноправия в возможностях, в-третьих, замазывают и связывают круговой порукой выдвиженцев из национальных республик, вербуя таким образом до конца преданных защитников режима (эффект Кадырова). Нет, это не русские солдаты убивают, насилуют, грабят, это делают нацмены — татары, башкиры, буряты, тувинцы, калмыки. 

Модель, вообще-то, проста: нацмен, хочешь быть успешным — докажи преданность, убей чужого ребёнка! 

Да-да, то, что делает Л. Иванова — это убийство: сменить маленькому человеку имя, национальность, окружение (родных, воспитателей, друзей), в конце концов, его самосознание, равнозначно убийству. Это уже будет другой человек, а прежний исчезнет с лица земли.

Помните, мы как-то говорили о турецкой практике «девширме» — взимание с покорённых народов налога «живьём» (мальчиками от 10 до 15 лет)? Она продолжается сегодня в Российской Федерации в несколько видоизменённом варианте — в форме переселения людей с оккупированных территорий, что является, в соответствии с международным гуманитарным правом, военным преступлением. И, разумеется, делается это исключительно «во благо людей» с завоёванных земель Украины. И что особенно отвратительно, такие грязные приёмы применяются по отношению к детям. Пропагандистская машина здесь работает вовсю: телешоу, фото и видеорепортажи, статьи в солидных изданиях, видеоролики в Ютубе, бесчисленные интервью «осчастливленных» переселенцев — ложь, ложь и ложь! Почему? Очень просто: у них не было выбора. Если даже одураченные пропагандой люди и соглашались выехать из родного дома или отправить детей «на оздоровление» в Россию, то на обратный путь им уже никто согласия не давал — ни денег, ни билетов, ни пайков, ни транспорта. Ах, тебе не нравится в России?! Ну, тогда пропадай, как хочешь! Убирайся из нашего пансионата, топай пешком, живи на что хочешь! Про детей и говорить нечего! Когда 10-12 летнему ребёнку, сироте из детдома, социально неадаптированному к взрослой жизни, говорят, что Украины больше нет, от тебя в Украине отказались, мы найдём тебе новых родителей, то как ему быть? Куда бежать и у кого просить защиты? Поневоле приходится, ломая себя и отказываясь от всех воспоминаний о родной стране, верить своим палачам и начинать заново свою маленькую жизнь с глубокой травмой, которая до конца не заживет никогда.

Помните благородную миссию СССР по спасению испанских детей в 1937 г.? Допустим, миссия и в самом деле была благородной, и три тысячи маленьких испанцев действительно спасли от войны, разрухи и жестокости… Но изучая дальнейшую судьбу этих детей, приходишь к неутешительному выводу: в целом судьба их была несчастливой. Глубоко травмированные, не нашедшие свое место в нормальной жизни, иногда просто оказавшиеся на её обочине, бесправные и беззащитные…

Даже принесённое на дачу деревце-саженец приживается далеко не всегда, а уж вырванные из привычной среды дети и подростки тем более переживают шок, навсегда оставляющий шрам в душе маленького человека.

Позвольте автору привести в конце оправданно длинную цитату из книги югославского писателя, лауреата Нобелевской премии Иво Андрича «Мост на Дрине»: «…янычары без труда набрали нужное количество здоровых, развитых и красивых мальчиков от десяти до пятнадцати лет, хотя многие родители и прятали детей в лесах, учили прикидываться малоумными или хромыми, одевали в лохмотья и вымазывали в грязи, только бы увернуться от глаз янычарского аги. Некоторые действительно калечили своих детей, отрубая им по пальцу на руке.

Отобранных детей увозил длинный караван низкорослых боснийских лошадей. Две переметные корзины для перевозки фруктов покачивались на боках, и в каждой корзине помещалось по одному мальчику вместе с тощим узелком и караваем хлеба — последним приветом отчего дома. Из мерно колыхавшихся корзин, слегка поскрипывающих на ходу, выглядывали свежие и перепуганные лица похищенных детей. Одни через лошадиные крупы вглядывались, притихнув, в родные дали, другие ели, глотая вперемешку с кусками хлеба слезы, а третьи спали, приклонив голову к седлу.

На некотором расстоянии от замыкающих караван лошадей беспорядочной, задыхающейся толпой шли родители и родственники детей, увозимых затем, чтобы на чужбине, обрезанные и обращенные в мусульманство, они навсегда позабыли свою веру, свой край и всю жизнь служили Турецкой империи в янычарских отрядах, а может, на каких-нибудь и более высоких должностях. В большинстве это были женщины — матери, бабки и сестры отобранных мальчиков. Когда женщины приближались слишком близко, верховые охранники с гиканьем и свистом врезались в толпу и разгоняли ее ударами хлыстов. Женщины разбегались и прятались в лесу у дороги, но вскоре снова собирались и тянулись за караваном, стараясь полными слёз глазами ещё раз увидеть над корзиной голову отнятого ребенка. Особенно упорны и неотступны были матери. Они неслись, не разбирая дороги, косматые, растерзанные, обезумевшие, причитали и приговаривали, как над покойником, голосили, как невменяемые, а многие выли, подобно роженицам, и, слепые от слёз, лезли прямо под плети конвойных и в ответ на каждый удар исступленно твердили: «Куда вы его везете? Куда вы его уводите от меня?»

По итогам Первой мировой войны развалилось 4 империи, в том числе и Османская, а от практики «девширме» Турция отказалась ещё раньше, в XVIII столетии. Но сама идея насильственного перемещения населения с завоёванных территорий в глубь империи не осталась невостребованной. У нас на родине, в ХХІ веке, наше правительство успешно использует средневековый опыт таких перемещений для решения своих внутри и внешнеполитических запросов. Речь идёт о судьбах Империи, что там какие-то судьбы маленьких «перемещённых лиц»…