Инь и янь татарской ментальности

ТATPOLIT опубликовал статью Руслана Айсина, рассуждающего о метаморфозах татарского самосознания: от степного «мышления суровых условий, где нет комфорта, очага и уюта» к переменчивой стихии, которая «утягивает в комфорт» и призывает к мягкотелым компромиссам. У первого пути — мужское лицо властности, преодоления. Магнетическая мощь утверждения своего, принимаемого за подлинное, аутентичное. Второй путь — женского управления, тотального контроля, при котором участь сыновей быть всегда маменькиным сыном, находящимся на попечении у мачехи. Читай — России!

Пересказывать философскую статью — неблагодарное занятие. Могу со своей стороны лишь рекомендовать её к изучению. Разумеется, статья не предназначена для широких слоёв публики — водителю-дальнобойщику или сельской домохозяйке её не понять и не осилить. Для кого же тогда она написана? Думаю, для татарских интеллектуалов, чья задача — не находясь, быть может, в самом горниле борьбы и не держа в руках оружия, силой своих знаний и разума проанализировать татарское «статус кво», разобраться и определить, что есть истина для татар, каковы пути её достижения. Найти способы устранения препятствий на пути народа, стремящегося сохранить своё самобытное лицо во времени и пространстве. Проще говоря, думающая часть татарского общества должна определить и подсказать остальным, куда двигаться татарам. Ответить на извечные экзистенциальные вопросы бытия: «Что происходит? Кто виноват? Что делать?»

Далее привожу прямую цитату из статьи Р. Айсина: 

«Как только мы встроились в рамки московского мира, сначала политически, а потом и идеологически — обрушились. Никакая культура не спасает. Это постмодернистская блажь, обманка в виде неравноценного обмена: вы нам сдаёте свои политические и цивилизационные ценности, а мы вам разрешаем танцевать и петь в тюбетейках, да и иногда охать от сожаления потери прошлых и былинных завоеваний».

Уже неоднократно написав об опасности обмена свободы на стабильность, читаю эти строки Айсина с неприятным и обидным чувством сознания их правдивости. 

У татар хорошо получается «служить», обменивать свою исполнительскую инициативу, дисциплинированность и надёжность на возможность строить уютный быт, личный комфорт, упорядоченное течение материальной жизни. 

Мужское стремление к прорывам и преодолению понемногу уходит. Женскому началу в татарском менталитете чужды взрывы энергетики преодоления.

«Этим нас и потчуют, предлагая мнимую стабильность прозябания и увядания в пику энергии пробуждения. Лучше безмолвно спать, чем деятельно бодрствовать. Вот что навязывают нам «ухватители» власти, узурпаторы», — пишет Р. Айсин.

Много лет назад в одном научно-популярном журнале были опубликованы красноречивые результаты опыта, проведённого с крысами. Суть его такова. В коробку, разделённую на две неравные части, сажали крысу и обеспечивали ей комфортные условия существования. Свет, тепло, пища, вода — живи и радуйся своему крысиному счастью. В дальнем углу жилого отделения было маленькое отверстие, через которое можно было с большим трудом пролезть в соседнее помещение. Да вдобавок, сунувшись туда, крыса получала удар током. Посаженная в коробку крыса-самка, исследовав новое для себя место обитания и получив электрический разряд при попытке пролезть в соседний отсек, успокаивалась и больше никаких попыток проникновения туда не делала. А вот крыса-самец никогда не удовлетворялся сытостью и теплом — он повторял попытки раз за разом, пока таки не проникал во второе отделение коробки. Мужское начало не давало ему успокоиться, гнало вперёд, заставляло рисковать ради поиска новых, ещё лучших условий существования.

Р. Айсин вполне обоснованно использовал противопоставление «мужское-женское начало» в описании метаморфоз татарской ментальности и идентичности. Трудно с ним не согласиться: 

татарам заметно не хватает сегодня маскулинности в мыслях и стремлениях, а та, что есть, часто заканчивается на уровне городского хулигана, способного на молодцеватые выходки на уровне «набить морду чажаку», но не способного на высказывание открытого протеста начальству, властям, понемногу стирающим былую татарскую сущность — стойкого воина-кочевника, презирающего уют и выбирающего свободу.

Описанные процессы происходят в головах и сердцах татар. Контролировать их трудно, бороться с ними ещё труднее, но годы, потраченные властями на «модификацию» татарского характера, дают свои горькие плоды.

Окончить хочу ещё одной цитатой из статьи Айсина:

«Есть народы, ушедшие в небытие, навсегда поглощенные песками, морями или забытые историей. И нам надо об этом постоянно помнить! Уйти без следа — не так нереально, как может показаться. История штука коварная.

При этом татары самый северный мусульманский народ. Нордическая стойкость и выносливость в самых экстремальных условиях — вот что должно характеризовать татар. Север — особый экзистенциальный путь, где кончается комфорт и начинается воля!

Воля к власти».