Черкесы вышли на марш памяти. Россия не смогла остановить — и это важно

Сегодня в Нальчике состоялось традиционное черкесское шествие, приуроченное ко Дню памяти и скорби — дню, когда вспоминают уничтоженных и изгнанных черкесов во время Кавказской войны, продолжавшейся с 1763 по 1864 год. В это время русская империя проводила систематическое истребление горских народов — и черкесы понесли одну из самых страшных трагедий: десятки тысяч убитых, сотни тысяч изгнанных в Османскую империю, сожжённые аулы и разрушенные родовые земли.

Шествие в Нальчике — не просто дань памяти, это — акт сопротивления. Это то, что Москва терпеть не может, но пока не может и остановить. Люди идут с национальной символикой, с портретами предков, с плакатами, на которых прямо говорится о геноциде. Без прикрас. Без «смягчений». И Кремль не решается дать команду на разгон. Потому что черкесов боятся. И правильно делают.

Казань: как запрещают помнить

Все ещё свежи воспоминания о Хәтер көне в Казани, прошедшем год назад. Тогда татарский народ хотел просто собраться и почтить память павших защитников Казани, убитых в 1552 году войсками Ивана Грозного. Хотел — но не смог.

Сначала Кремль запретил сам митинг, прикрывшись «мероприятиями в рамках российского законодательства». Потом вывели усиленные кордоны ОМОНа, которые перехватывали людей ещё по дороге к башне Сөембикә, вытесняли с площади, хватали по одному, угрожали административками и делами за «экстремизм». Люди не выкрикивали лозунгов, не жгли флагов. Они просто пришли с цветами и тюркскими тамгами. Но даже это оказалось для Москвы недопустимым.

Почему черкесам можно, а татарам — нельзя?

Кремль хорошо чувствует, с кем можно говорить через запреты, а с кем — приходится считаться. У черкесов — плотное комьюнити, в том числе в диаспоре. У них сильные связи в Турции, Иордании, Сирии. У них — международное признание трагедии как этнической катастрофы. А ещё у них есть политическая воля говорить вслух: «нас истребляли».

И они не умолкают.

У татар — своя земля, свой язык, многовековая культура и мощная история сопротивления. Но государство всё ещё считает, что татар можно сломать методами запугивания. Это — ошибка. И черкесский марш — важное напоминание: народ, который помнит своих мёртвых, — жив. Народ, который выходит на улицу с памятью — не побеждён.

Память как оружие

Москва боится не только лозунгов. Она боится самой идеи независимой исторической памяти. Боится, что народы России вспомнят, кто они есть. Вспомнят, кто был врагом. И начнут называть вещи своими именами.

Черкесы уже называют.

Их шествие — это вызов системе. Это политическое высказывание, даже если в колонне идут пожилые женщины и дети. Это — форма борьбы. И если черкесам это удаётся, значит, и другим можно.

Кто хозяин на своей земле?

У татар тоже есть свои даты, свои герои, свои трагедии. И есть своя столица. Не Москва. А Казань.

И пора напомнить: Казань не филиал Кремля, а город татар. И день памяти наших погибших — не повод для полицейской зачистки, а право, за которое надо стоять. Потому что кто не борется за память, тот отдаёт будущее.