Из-за ЕГЭ люди забывают родную речь

Из-за ЕГЭ люди забывают родную речь

Российский портал «Theory & Practice», который специализируется на вопросах образования и саморазвития, предлагает читателям подумать о роли Единого госэкзамена в процессе руссификации коренных народов России. Журналистка Анна Екамасова опросила учителей татарского, чувашского и эрзянского языков, чтобы понять – почему русский язык стремительно зачищает под себя образовательное поле в Республиках Идель-Урала?

В 2018 году в России отменили обязательное изучение национальных языков — решение вызвало многочисленные протесты. При этом активисты, выступающие за поддержку локальных языков, признают, что среда для их повседневного использования выхолащивается — молодые люди скорее будут учить английский как более перспективный. В этом частично виноваты и учителя, которые привычно учат грамматике, а не живому общению. И «обеспечение учебного процесса» — учебники написаны учеными, далекими от школьной педагогики, а ЕГЭ вынуждает отказываться от билингвизма, чтобы не допустить на экзаменах случайных языковых ошибок, которые могут стать фатальными. T&P обсудили эту сложную тему с тремя преподавателями национальных языков.

 Эльза Набиуллина,  Учитель татарского языка
Эльза Набиуллина, Учитель татарского языка

В 2010 году я окончила факультет татарской филологии и истории и пошла работать по специальности. Сейчас преподаю язык в школе и на дополнительных курсах, веду рубрику по изучению татарского на русскоязычном радио.

Для нас [татар] не стоит выбор — учить язык или нет, это естественно. Я родилась и выросла в Казани, большую часть времени говорю на татарском. Когда со мной говорят на русском, я мысленно отвечаю на татарском. Если в магазине вижу, что продавец — татарин или татарка, то, естественно, обращусь к ним на родном языке. Любой человек, родившийся в Татарстане, так или иначе билингв — тому, кто не знает местный язык хотя бы на минимальном уровне, будет очень тяжело. В школьных классах только у 15–20% детей совсем нет татарских корней.

Я стараюсь говорить по-татарски как можно чаще. Для меня важна моя национальность и история. Как учитель я мотивирую детей, особенно татар, обращать на это внимание. Зная язык, можно докопаться до сути: узнать, кто ты и откуда, какими были твои предки. Даже в пословицах, которые мы регулярно слышим, заложен национальный менталитет.

Однако при нынешней системе образования (заточенной под ЕГЭ) у татарского языка нет будущего, потому что на этом языке не сдают никаких экзаменов.

Родители забывают, что после ЕГЭ тоже есть жизнь, а образование не заканчивается на госэкзаменах. Школы делятся на татарские (с этнокультурным татарским компонентом. — Прим. T&P) и обычные только по документам, предметы вроде физики и химии всегда преподают на русском. Исключения — деревенские школы. Часы татарского в школах уменьшают, и это, конечно, катастрофа.

Существующие учебники татарского писали не учителя, а ученые, у которых нет опыта ежедневной школьной практики и общения с детьми.

Поэтому многим педагогам приходится самим добавлять что-то в планы уроков. К счастью, два года назад приняли решение выпустить новые учебники. Они наверняка будут гораздо лучше благодаря отличным авторам — многих я знаю сама.

В республике есть татарские каналы и телепередачи, но на русском информации гораздо больше (никаких субтитров или синхронного перевода к ним не предусмотрено). То, что я веду на русскоязычном радио десятиминутную рубрику на татарском языке, — это нонсенс.

Люди, которые имеют что-то против татарского языка, выступают очень активно, а на его защиту встают немногие.

Молодые татары уделяют мало внимания родному языку: на русском говорить удобнее и выгоднее. Глобализация делает свое дело. Но, конечно, есть определенная часть людей, которая сплотилась после начала протестов, когда Путин выступил против обязательного изучения народных языков в школах (с 2017 года татарский перестал быть обязательным школьным предметом. — Прим. T&P). Например, мой муж раньше был скорее русскоязычным, сейчас он принципиально говорит на татарском.

Александр Блинов,  Учитель чувашского языка
Александр Блинов, Учитель чувашского языка

Лет десять назад товарищ спросил меня: «Что будет с чувашским через 50 лет, если ты не говоришь со своим ребенком на этом языке?» Этот вопрос меня очень сильно задел, потому что я сам закончил иняз на отделении французского, преподавал не один иностранный язык. Решив, что сохранение чувашского для меня важно, я выучил его, получил дополнительное образование по специальности «учитель начальных классов» и стал преподавать родной язык у первоклассников два раза в неделю. Хотя моя основная работа — руководитель частной школы иностранных языков.

Со временем я стал проводить семинары для учителей чувашского, рассказывал, как преподавать интереснее и пользоваться коммуникативной методикой. Вместе с коллегами и Министерством образования занялся разработкой современных пособий. Уже сейчас готов учебник для 4-го класса — ждем окончательного утверждения перед выходом в школы.

Главная цель в коммуникативном подходе — развитие разговорного навыка, в отличие от грамматической методики, где больше внимания уделяется изучению устройства языка.

Также мы создали специальный сайт, где можно найти большую библиотеку, интерактивный словарик и аудиофайлы, которые школьники могут слушать дома с родителями. Ведь в чем основная проблема? Детям в школе задают домашнее задание, но русскоязычные родители не могут им помочь, потому что не знают, как произносятся и звучат слова на чувашском. Наш сайт во многом упрощает эту задачу, хотя предстоит еще большой объем работы. Мы отвечаем на вопросы родителей, загружаем записи чувашских песен, учебники-комиксы — в общем, все, чтобы заинтересовать детей в изучении чувашского языка.

В целом ситуация с родным языком в регионе неоднозначная. Согласно статистике, чувашей — 1,5 миллиона, число говорящих — около миллиона, что немало. Среда у нас хорошая, а вот тенденции — нет.

Из-за Всероссийской проверочной работы в конце начальной школы, которая проводится исключительно на русском, многие родители (даже в деревнях), чтобы перестраховаться, совсем перестают говорить на чувашском дома. Просто боятся, что ребенок не сдаст экзамен.

После ВПР начинаются ОГЭ и ЕГЭ — дети находятся в постоянном стрессе и опять же сдают экзамены на русском.

Те, кто выбирает учить чувашский в школе, занимаются им один или два часа в неделю — это бесполезно, так язык выучить невозможно. Учебные планы меняют каждые полгода, учителя вынуждены увольняться. Если в школе появляется возможность добавить лишний час русского или английского языка, родители принимают это с воодушевлением, чего нельзя сказать о чувашском. Многие просто уезжают из региона — у нас один из самых высоких процентов миграции, низкие зарплаты, большинство чувашей стремятся в Москву.

Немалую роль в этой ситуации играют и педагоги, которые 20 лет привыкли учить сплошной грамматике.

Мы проводим для них семинары, пытаемся показать возможности современного преподавания и коммуникативного подхода. Изменения принимают единицы. И, как правило, отдача у городских преподавателей больше, чем у сельских.

Сейчас ведется агрессивная политика (речь идет об отмене обязательного изучения национального языка в республиках. — Прим. T&P), согласно которой самое главное — это русский язык. Считается, что знание национального языка может помешать изучению государственного. Мы пытаемся показать, что детей нужно воспитывать билингвами, активно сотрудничаем с органами власти, но не секрет, что такие инициативы продвинуть очень сложно, особенно на уровне Москвы. Региональные чиновники хоть как-то сочувствуют нашей проблеме. Но если не сохранять язык, исчезнет культура и даже этнос. Это происходит по всей России и с другими национальностями.

Если сравнивать состояние национальных языков в регионах, то, во-первых, нужно понимать, что в условном Татарстане больше денег, поэтому для развития языка они могут сделать больше, чем мы. Снимать мультфильмы о татарском языке, печатать прекрасные пособия — для всего этого нужен бюджет.

Во-вторых, я вот Блинов, рядом со мной может жить Иванов — как вообще понять, что мы чуваши?

У татар даже в плане имен и фамилий попроще, а это во многом влияет на идентичность.

Кроме того, финно-угорским народам помогают Финляндия и Эстония, татары учат язык при мечетях, в Турции и Казахстане. А чувашский язык никто под крыло не берет — мы сами за себя.

Александр Данильчев,  Учитель эрзянского языка
Александр Данильчев, Учитель эрзянского языка

Есть два близких мордовских народа — эрзя и мокша, это примерно как кабардинцы и балкарцы. Мокшане говорят на мокшанском, эрзяне — на эрзянском.

По данным переписи населения 2010 года, представителей эрзянского и мокшанского народов осталось не более 744 тысяч человек. Сам эрзянский язык распространен на территории Мордовии и других регионов России. Эрзяне расселены очень дисперсно: исторически у эрзи и мокши были очень большие группы переселенцев. Они перебрались в крупные города России и в страны Балтии.

Я преподаю эрзянский в городском лицее уже более восьми лет. До этого окончил филологический факультет МГУ им. Н.П. Огарева, защитил кандидатскую по эрзянской литературе. Профессию я выбрал из-за любви к предмету еще со школьных времен. Я сам эрзя по национальности, но выучил мокшанский язык и теперь преподаю его тоже.

Раньше, когда люди компактно проживали в селах и деревнях, на эрзянском языке говорили больше. Сейчас из-за внутренней миграции и межнациональных браков начинает доминировать русский язык. Даже если оба супруга говорят на эрзянском, с ребенком они станут общаться по-русски, чтобы он сначала выучил один государственный язык, а потом уже родной. Из-за этого языка становится все меньше — даже те, кто переезжал целыми семьями, дома говорят по-русски. Это неудивительно, ведь до 1998 года язык не имел официального статуса.

К сожалению, многие стесняются своей идентичности, говорить на родном языке для них стыдно.

Если в татарских семьях с детства приучают к своему языку и культуре, то в эрзянских такого нет. Билингвальных семей меньшинство. В основном люди говорят на русском, немногие учат английский, и все. Хотя в Европе, где более развито билингвальное образование, люди знают по два-три языка.

В Саранске эрзянский и мокшанский языки преподают со второго по седьмой класс. Количество часов зависит от конкретной школы: например, у нас во втором и седьмом классе — всего лишь час, с третьего по шестой — два. Сейчас многие говорят, что программу обучения эрзянскому и мокшанскому языкам стоит продлить до девятого класса. Мы надеемся, что инициативу одобрят, потому что уроков очевидно недостаточно. В идеале нужно минимум три часа в неделю, как изучаются иностранные языки.

Учебники по эрзянскому языку неплохие, но тем не менее первые, поэтому они нуждаются в коррекции и дополнениях. Мы с коллегами написали программу по изучению эрзянского языка для учеников 5–7-го классов, ее утвердили в Москве. Надеемся, что вскоре будем работать над обновленными учебниками, куда сможем добавить больше лексики и языковых конструкций.

К сожалению, выпускники наших школ не говорят на родном языке из-за отсутствия среды, хотя понимают родную речь.

Мы как можем стараемся привить им любовь к языку, пробудить интерес, приглашаем на уроки известных представителей эрзи и мокши, чтобы они вдохновлялись и не стеснялись своего происхождения. Среди эрзян и мокшан действительно много знаменитых людей: Александр Овечкин, Светлана Хоркина, Алексей Немов. Они ощущают себя как эрзя или мокша, но на родном языке не говорят.

Анна Екамасова, «Theory & Practice»

Корреспондент

Пока лишь 1 комментарий

ImageJobt228 Опубликовано21:01 - 19.09.2019

Спасибо автору публикации! Много полезного у Вас на сайте. Добавила в избранное теперь буду почаще заходить.

Добавить комментарий